Comments by "Исмаил Булгарин" (@user-qp4bh3ht2g) on "⚡️ВЛАСТЬ ВЕДЁТ СТРАНУ В ТУПИК! 100 лет СССР: ошибки и уроки// Бузгалин/Колганов/Абдулов" video.
-
5
-
5
-
@МаринаТ-н8ж Положение рабочих в 30е гг.
До первого пятилетнего плана советские рабочие могли свободно менять место работы по своему собственному усмотрению. Их право работать, где им нравится, действительно гарантировалось Кодексом законов о труде 1922 г.: «Перевод нанявшегося с одного предприятия в другое или перемещение из одной местности в другую, хотя бы и вместе с предприятием или учреждением, может последовать лишь с согласия рабочего или служащего» ("Кодекс законов о труде", М., 1922). Рабочие могли также беспрепятственно переселяться из одной части страны в другую. Даже еще в Советской Энциклопедии 1930 г. говорилось, что «...обычай внутренних паспортов, установленный автократией в качестве инструмента полицейского подавления трудящихся масс, был отменен Октябрьской революцией».
Тем не менее с 15 декабря 1930 г. всем промышленным предприятиям было запрещено нанимать тех, кто оставил свое прежнее место работы без разрешения ("Известия" от 17 декабря 1930 г.). С 1931 г. ни одному рабочему не разрешалось оставлять Ленинград без специального разрешения. Статья 37 Кодекса законов о труде 1922 г., на которую сделана ссылка выше, была отменена 1 июля 1932 г. С 27 декабря 1932 г. по всей России была введена система внутренних паспортов, гораздо более жесткая, чем в Российской империи, с целью воспрепятствовать кому бы то ни было менять местожительство без разрешения ("Собрание законов СССР", М., 1932, №84, с.516).
На XI съезде партии только один из лидеров партии, В.П. Милютин, предложил «не допускать стачек на государственных предприятиях». Остальные заявили, что участие в стачках является долгом членов партии, даже если они не согласны с рабочим большинством, стоящим за забастовку. И действительно, в первые несколько лет после революции было большое количество забастовок. Так, в 1922 г. в забастовках на государственных предприятиях участвовало 192 000 рабочих, в 1923 г. их число составило 165 000, в 1924 г.— 43 000, в 1925 г. — 34 000, в 1926 г.— 32 900, в 1927 г. — 20 100, в первой половине 1928 г.— 8 900. ("Профессиональные союзы в СССР", М., 1928, с.358)
После того как восторжествовала сталинская бюрократия, в конце двадцатых годов, забастовки были запрещены и забастовщикам угрожало уголовное преследование. Ясно, конечно, что о забастовках в законодательстве прямо не говорилось, но следующая статья закона, принятая 6 июня 1927 г., давала широкие возможности для наказания забастовщиков: «Контрреволюционный саботаж, т.е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленное небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата, влечет за собой — лишение свободы на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты — расстрела, с конфискацией имущества» ("Собрание узаконений РСФСР", 1927, №49, с.330 и "Уголовный кодекс РСФСР", М., 1937, с.58, п. 14).
4
-
4
-
3
-
2
-
2
-
Кодекс законов о труде 1922 г. запрещал использование женщин «в особо тяжелых и вредных для здоровья производствах и подземных работах» ("Кодекс законов о труде", М., 1922). Что же было в сталинском СССР? В журнале 1937 г. "Под знаменем марксизма" находим: «Крупнейший интерес представляет тот факт, что советская женщина завоевала и продолжает завоевывать те отрасли промышленности, которые ей недоступны в условиях капитализма и которые в капиталистических странах объявляются специфически мужскими, доступ в которые женщине закрыт «природой». Так, например, в горной промышленности капиталистического мира женщина занимает самое ничтожное место. В процентах к общему числу рабочих и служащих это место определяется для Франции (1931) — 2,7%; для Италии (1931) — 1,8%; для Германии (1932) — 1,0%; для Великобритании (1930) — 0,6%. В СССР женщины составляют 27,9% всего числа лиц, работающих в горной промышленности. В области металлургии процент колеблется от 3,0% до 5,4%. В металлургической промышленности СССР женщины составляют 24,6% всех работающих» (С.Вольфсон, "Под знаменем марксизма", 1936, №6).
В 30е гг. из-за форсированной индустриализации городское население очень быстро возросло, поэтому невыполнение плановых заданий по жилищному строительству привело к тому, что жилая площадь на душу городского населения сократилась даже по сравнению с жалким уровнем 1928 г. Жилая площадь в городах на одного человека: 1923 г. - 6,2 кв.м.; 1928 г. - 6,1 кв.м.; 1932 г. - 4,6 кв.м.; 1937 г. - 4,5 кв.м.; 1939 г. - 4 кв.м. Таким образом, средние показатели жилой площади на одного человека в течение всего указанного периода были намного ниже даже минимальной санитарной нормы, которая, согласно официальному заявлению, сделанному в 1947 г., составляла 8,25 кв. м. (Б.Б. Веселовский, "Курс экономики и планирования коммунального хозяйства", М. 1945, с. 174)
2
-
Жилая площадь на человека в 1949 г. в некоторых других странах была: во Франции — 23 кв.м., в Дании — 21 кв.м., в Ирландии — 17 кв. м., в Бельгии — 15 кв. м., в Италии — 12 кв. м. ("The European Housing Problem", Geneva, 1949) Представление о том, что такое жилая площадь в 4 кв. м, можно получить, если принять во внимание, что в Великобритании минимально допускаемая в новых зданиях жилая норма для квартиры составляла около 51 кв.м. ("International Labour Review", May 1932, p.627) Не смотря на эти факты, сталинское руководство позволило себе сделать следующее официальное заявление: «Жилищные условия рабочих в Советском Союзе несравненно лучше, чем в любом капиталистическом государстве» ("Правда", 18 октября 1937 г.).
Статья 121 Конституции 1936 г. гласила: «Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечивается всеобщим обязательным начальным образованием, бесплатностью образования, включая высшее образование...» В соответствии со ст. 146 Конституции: «Изменение Конституции СССР производится лишь по решению Верховного Совета СССР, принятому большинством не менее 2/3 голосов в каждой из его палат». Это, однако, не помешало правительству ввести плату за обучение в средней и высшей школе, не прибегая к созыву Верховного Совета для внесения поправки в статью 121 Конституции, предусматривавшую, как указывалось выше, бесплатность образования. Указом Совнаркома СССР, опубликованным 2 октября 1940 г. для учащихся старших классов средней школы (VIII, IX, X классы) устанавливалась плата за обучение в размере 150 — 200 рублей в год, а для студентов высших учебных заведений — от 300 до 500 рублей в год ("Собрание законов СССР", 1940, №27, с.637). Размер этой платы можно себе реально представить, сравнив ее со средней заработной платой того времени — 335 рублей в месяц — и с заработком многих рабочих, которые получали тогда фактически не более 150 рублей в месяц. Совершенно очевидно, что введение платы за обучение представляло собой существенную преграду на пути к высшему образованию, особенно для семей, в которых имелось три или четыре ребенка. Самое поразительное, что при этом сталинское руководство осмелилось заявить, будто введение платы за обучение является показателем растущего благосостояния народа.
2
-
В.И. Ленин о роли профсоюзов:
"...задача Советской власти в том, чтобы старый аппарат уничтожить целиком, как он был уничтожен в Октябре, и передать власть Советам, но мы в своей программе признаемся, что у нас получилось возрождение бюрократизма, что экономических основ для действительного социалистического общества еще нет. Культурных условий, грамотности, вообще более высокой культуры в массе рабочих и крестьян нет. Это получилось потому, что военные задачи отвлекали все лучшее из пролетариата. Пролетариат гигантские жертвы принес для военных задач, на которые пришлось отдать и миллионы крестьян, и надо было привлекать к работе пропитанные буржуазными взглядами элементы, так как других никаких нет. Поэтому мы и должны были сказать в программе, в таком документе, как программа партии, что бюрократизм возродился и нужна систематическая борьба против него." (В.И. Ленин. Наше внешнее и внутреннее положение и задача партии, ноябрь 1920 г.)
"Из нашей партийной программы и из «Азбуки коммунизма» видно, что государство у нас рабочее с бюрократическим извращением. И мы этот печальный ярлык, что ли, должны были на него навесить. Вот вам реальность. Отсюда видно, какая длительная борьба нужна и какая предстоит систематическая работа. Что же, при такого рода практически сложившемся государстве профсоюзам нечего защищать, можно обойтись без них для защиты материальных и духовных интересов пролетариата, поголовно организованного? Это совершенно неверное теоретически рассуждение. Это переносит нас в область абстракции или идеала, которого мы может лет через двадцать достигнем. Перед нами же действительность, которую мы хорошо знаем, если только мы не опьяняем себя, не увлекаемся интеллигентскими разговорами, или абстрактными рассуждениями, или тем, что иногда кажется «теорией», а на деле является ошибкой, неверным учетом особенностей перехода. Наше теперешнее государство таково, что поголовно организованный пролетариат защищать себя должен, а мы должны эти рабочие организации использовать для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства. И та и другая защита осуществляется через своеобразное сплетение наших государственных мер и нашего соглашения, «сращивания» с нашими профсоюзами. В нашей борьбе с бюрократизмом, безусловно, нужна помощь профсоюзов, на них мы должны опереться. В рабочих организациях мы будем расширять демократизм и делу борьбы с бюрократизмом будем уделять сугубое внимание." (В.И. Ленин. О роли профессиональных союзов, 1920 г.)
2
-
Профсоюзы в СССР.
Сразу же после Октябрьской революции было принято решение о том, что управление всеми заводами должно находиться в руках профсоюзов. Так, в программе Российской Коммунистической партии, принятой на VIII съезде партии (18—23 марта 1919 г.) провозглашалось:
«Организационный аппарат обобществленной промышленности должен опираться в первую очередь на профессиональные союзы... Будучи, согласно законам Советской республики и установившейся практики, участниками всех местных и центральных органов управления промышленностью, профессиональные союзы должны прийти к фактическому сосредоточению в своих руках всего управления народным хозяйством, как единым хозяйственным целым. Обеспечивая, таким образом, неразрывную связь между центральным государственным управлением, народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профессиональные союзы должны в самых широких размерах вовлекать последние в непосредственную работу по ведению хозяйства. Участие профессиональных союзов в ведении хозяйства и привлечение ими к этому широких масс является, вместе с тем, и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата Советской власти и дает возможность поставить действительно народный контроль над результатами производства».
В первые годы после Октябрьской революции партийные работники участвовали в управлении промышленностью вместе с рабочими заводскими комитетами. Совместно с ними и под их контролем работал технический директор. Все вместе они и составляли управляющий треугольник. Но по мере усиления бюрократизма в партии и профсоюзах треугольник все более и более становился просто вывеской и все дальше и дальше отходил от рабочих масс.
В феврале 1928 г. Высший Совет Народного Хозяйства издал документ, озаглавленный: «Основные положения относительно прав и обязанностей административного/ технического и обслуживающего персонала промышленных предприятий», направленный на ликвидацию управляющего треугольника и установление полного и неограниченного контроля директора. В сентябре 1929 г. Центральный Комитет партии принял решение, в котором говорилось, что рабочие комитеты «не должны вмешиваться непосредственно в руководство предприятием и тем более подменять собой администрацию, всемерно способствуя действительному проведению и укреплению единоначалия, росту производства, развитию предприятия и тем самым улучшению материального положения рабочего класса». Директору было предоставлено право полного и единоличного руководства заводом. Все его хозяйственные распоряжения должны были стать теперь «как для нижестоящей администрации, так и для рабочих безусловно обязательными» (Всесоюзная Коммунистическая партия в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов Центрального Комитета, М. 1941, т.II, с. 810, 811).
Л.М. Каганович заявлял: «Мастер является полновластным начальником цеха, директор является полновластным начальником завода, и каждый из них обладает всеми правами, выполняет все обязанности и несет ответственность, которые сопутствуют этим должностям». Его брат М.М. Каганович, один из руководящих работников Комиссариата тяжелой промышленности, заявлял: «Нужно прежде всего укрепить единоначалие. Нужно исходить из того основного положения, что директор является полным единоначальником на заводе. Все работники завода полностью ему подчиняются».
2
-
В учебнике по советскому хозяйственному праву, изданном в 1935 г., содержалось даже следующее утверждение: «Единоначалие является самым важным принципом организации социалистического хозяйства». В официальном руководстве новая система управления определялась следующим образом: «На предприятии есть полновластный руководитель, всем распоряжающийся и в соответствии с этим за все отвечающий — директор предприятия». И далее: «Единоначалие предполагает строгое разграничение обязанностей администрации и партийных и профсоюзных организаций во всех звеньях управления. Вся оперативная деятельность по выполнению плановых заданий непосредственно проводится администрацией... Начальник цеха, директор завода, начальник главка — полновластный руководитель в пределах вверенного ему участка, и общественные организации не имеют права вмешиваться в его распоряжения» (Е.Л. Грановский, "Экономика социалистической промышленности", М., 1940, с. 563, 579).
В первые несколько лет после революции как юридически, так и фактически только профсоюзы имели право устанавливать размеры заработной платы. Затем размеры заработной платы устанавливались путем переговоров между профсоюзами и администрацией. С начала 30х гг. заработная плата все чаще и чаще определялась административными органами, такими, как комиссариаты и главки, а также персонально директорами заводов. Вскоре «профсоюзы» утратили и право голоса при установлении заработной платы. В 1934 г. было прекращено заключение коллективных договоров.
Учебники по трудовому праву, изданные после 1938 г., даже не упоминали этот вопрос. Шверник, председатель Центрального Совета профессиональных союзов, так объяснил отмену коллективных договоров: «...когда план является решающим началом в развитии нашего народного хозяйства, вопросы заработной платы не могут разрешаться вне плана, вне связи с ним. Таким образом, коллективный договор как форма регулирования заработной платы изжил себя» ("Профсоюзы СССР", 1940, №4-5). В учебнике, изданном в 1946 г., говорилось: «Коллективный договор как особая форма правового регулирования трудовых отношений рабочих и служащих изжил себя. Детальная регламентация всех сторон этих отношений нормативными актами государственной власти не оставляет места для каких-либо договорных соглашений по поводу тех или иных условий труда» (Г.Н. Александров, Д.М. Генкин, "Советское трудовое право", М., 1946, с.106).
То, что «профсоюзы» практически перестали защищать интересы рабочих в СССР, начиная с 30х гг., говорит и следующий факт. Между девятым и десятым съездами профсоюзов прошло семнадцать лет (1932 — 1949), а за эти годы произошли коренные изменения в положении рабочих. Так, например, был отменен семичасовой рабочий день. Когда съезд наконец все же собрался, он отнюдь не представлял рабочих, как показывает его социальный состав: большинство делегатов были освобожденными профсоюзными работниками, только 23,5% были рабочими. На предыдущем съезде, в 1932 г., 84,9% делегатов были рабочими.
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1