Comments by "" (@antique.decor.vintage6740) on "ВОТ ЧТО"
channel.
-
20
-
МНЕНИЕ РОССИЯНИНА :Победа! Победа! Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит, Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей —
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, —
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
13
-
МНЕНИЕ РОССИЯНИНА :Победа! Победа! Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит, Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей —
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, —
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
8
-
8
-
Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.
Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.
Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.
Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.
И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Всё то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.
И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном,—
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!
Вот это — искусство.
Всё кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднёю — и с той,
Что более всех виновата.
А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?
Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш,—
Я должен бы стать не-поэтом.
Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.
И смерти моей, молодой человек,—
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.
7
-
Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.
Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.
Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.
Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.
И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Всё то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.
И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном,—
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!
Вот это — искусство.
Всё кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднёю — и с той,
Что более всех виновата.
А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?
Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш,—
Я должен бы стать не-поэтом.
Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.
И смерти моей, молодой человек,—
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.
6
-
5
-
5
-
Из письма Белинского Гоголю. 1848 год.
"Россия видит свое спасение не в мистицизме , не в аскетизме , не в пиэтизме , а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности . Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько, веков потерянного в грязи и соре, — права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое по возможности их исполнение. А вместо этого, она представляет собою ужасное зрелище ... страны, где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей! "
5
-
МНЕНИЕ РОССИЯНИНА :Победа! Победа! Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит, Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей —
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, —
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
4
-
4
-
Из письма Белинского Гоголю. 1848 год.
"Россия видит свое спасение не в мистицизме , не в аскетизме , не в пиэтизме , а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности . Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько, веков потерянного в грязи и соре, — права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое по возможности их исполнение. А вместо этого, она представляет собою ужасное зрелище ... страны, где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей! "
4
-
Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.
Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.
Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.
Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.
И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Всё то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.
И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном,—
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!
Вот это — искусство.
Всё кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднёю — и с той,
Что более всех виновата.
А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?
Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш,—
Я должен бы стать не-поэтом.
Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.
И смерти моей, молодой человек,—
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.
4
-
3
-
МНЕНИЕ РОССИЯНИНА :Победа! Победа! Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит, Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей —
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, —
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
3
-
3
-
3
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
2
-
1
-
1
-
1
-
МНЕНИЕ РОССИЯНИНА :Победа! Победа! Но враг не разбит!
Злодей Бармалей за рекою стоит.
Он стоит, Бармалей, и позёвывает,
На цветы луговые поплёвывает,
А слюна у него ядовитая:
Где ни плюнет, там змеи и ящерицы.
Он стоит со своими удавами,
Со своими волками кровавыми.
Вкруг него павианы поганые
На траве развалилися пьяные.
Он стоит над весёлыми сёлами,
Над полями стоит он весёлыми
И бормочет бессмысленным голосом:
«Истребить! Погубить!
Уничтожить! Убить!
Погубить! Разбомбить!
Ни людей,
Ни детей —
Никого не щадить!»
А за ним крокодилы с гориллами,
С кабанами его тупорылыми
Повторяют и ночью и днём:
«Загрызём! Искалечим! Убьём!»
Долго доктор Айболит
На разбойника глядит:
«Делать нечего!
Придётся
С этой гадиной бороться,
А иначе весь народ
От чудовища умрёт, —
Никого из людей не останется,
Лишь акулы да тигры зубастые».
1
-
Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.
Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.
Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.
Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.
И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Всё то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.
И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном,—
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!
Вот это — искусство.
Всё кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднёю — и с той,
Что более всех виновата.
А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?
Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш,—
Я должен бы стать не-поэтом.
Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.
И смерти моей, молодой человек,—
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
1
-
Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.
Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.
Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.
Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.
И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Всё то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.
И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном,—
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!
Вот это — искусство.
Всё кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднёю — и с той,
Что более всех виновата.
А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?
Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш,—
Я должен бы стать не-поэтом.
Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.
И смерти моей, молодой человек,—
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.
1
-
1