Comments by "вадим прОскурка" (@user-ui7hl6hp8k) on "Прямой" channel.

  1. 202
  2. 164
  3. 103
  4. 99
  5. 92
  6. 77
  7. 64
  8. 52
  9. 46
  10. 39
  11. 36
  12. 36
  13. 35
  14. 35
  15. 31
  16. 27
  17. 27
  18. 26
  19. 25
  20. 25
  21. 24
  22. 23
  23. 22
  24. 22
  25. 18
  26. 18
  27. М.Горький Русские Сказки: А то – жил-был один барин, прожил он с лишком полжизни и вдруг почувствовал, что чего-то ему не хватает – очень встревожился. Щупает себя – будто всё цело и на месте, а живот даже в излишке; посмотрит в зеркало – нос, глаза, уши и всё прочее, что полагается иметь серьезному человеку, – есть; пересчитает пальцы на руках – десять, на ногах – тоже десять, а все-таки чего-то нет! – Что за оказия? Спрашивает супругу; – А как ты думаешь, Митродора, у меня всё в порядке? Она уверенно говорит: – Всё! – А мне иногда кажется… Как женщина религиозная, она советует: – Если кажется – прочитай мысленно «Да воскреснет бог и расточатся врази его»… Друзей исподволь пытает о том же, друзья отвечают нечленораздельно, а смотрят – подозрительно, как бы предполагая в нем нечто вполне достойное строгого осуждения. «Что такое?» – думает барин в унынии. Стал вспоминать прошлое – как будто всё в порядке: и социалистом был, и молодежь возмущал, а потом ото всего отрекся и давно уже собственные посевы своими же ногами усердно топчет. Вообще – жил как все, сообразно настроению времени и внушениям его. Думал-думал и вдруг – нашел: «Господи! Да у меня же национального лица нет!» Бросился к зеркалу – действительно, лицо неясное, вроде слепо и без запятых напечатанной страницы перевода с иностранного языка, причем переводчик был беззаботен и малограмотен, так что совсем нельзя понять, о чем говорит эта страница: не то требует душу свободе народа в дар принести, не то утверждает необходимость полного признания государственности. «Гм, какая, однако, путаница! – подумал барин и тотчас же решил: – Нет, с таким лицом неудобно жить…» Начал ежедневно дорогими мылами умываться – не помогает: кожа блестит, а неясность остается. Языком стал облизывать лицо – язык у него был длинный и привешен ловко, журналистикой барин занимался – и язык не приносит ему пользы. Применил японский массаж – шишки вскочили, как после доброй драки, а определенности выражения – нет! Мучился-мучился, всё без успеха, только весу полтора фунта потерял. И вдруг на счастье свое узнает он, что пристав его участка фон Юденфрессер весьма замечательно отличается пониманием национальных задач, – пошел к нему и говорит: – Так и так, ваше благородие, не поможете ли в затруднении? Приставу, конечно, лестно, что вот – образованный человек, недавно еще в нелегальностях подозревался, а ныне – доверчиво советуется, как лицо переменить. Хохочет пристав и, в радости великой, кричит: – Да ничего же нет проще, милейший вы мой! Браллиант вы мой американский, да потритесь вы об инородца, оно сразу же и выявится, истинное-то ваше лицо… Тут и барин обрадовался – гора с плеч! – лояльно хихикает и сам на себя удивляется: – А я-то не догадался, а? – Пустяки всего дела! Расстались закадычными друзьями, сейчас же барин побежал на улицу, встал за угол и ждет, а как только увидал мимо идущего еврея, наскочил на него и давай внушать: – Ежели ты, – говорит, – еврей, то должен быть русским, а ежели не хочешь, то… А евреи, как известно из всех анекдотов, нация нервозная и пугливая, этот же был притом характера капризного и терпеть не мог погромов, – развернулся он да и ударь барина по левой щеке, а сам отправился к своему семейству. Стоит барин, прислонясь к стенке, потирает щеку и думает: «Однако выявление национального лица сопряжено с ощущениями не вполне сладостными! Но – пусть! Хотя Некрасов и плохой поэт, всё же он верно сказал: Вдруг идет кавказец, человек – как это доказано всеми анекдотами – некультурный и пылкий, идет и орет: – Мицхалэс саклэс мингрулэ-э… Барин – на него: – Нет, – говорит, – позвольте! Ежели вы грузин, то вы – тем самым – русский и должны любить не саклю мингрельца, но то, что вам прикажут, а кутузку – даже без приказания… Оставил грузин барина в горизонтальном положении и пошел пить кахетинское, а барин лежит и соображает: «Од-днако же? Там еще татары, армяне, башкиры, киргизы, мордва, литовцы – господи, сколько! И это – не все… Да потом еще свои, славяне…» А тут как раз идет украинец и, конечно, поет крамольно: – Нет, – сказал барин, поднимаясь на ноги, – вы уж будьте любезны отныне употреблять еры, ибо не употребляя оных, вы нарушаете цельность империи… Долго он ему говорил разное, а тот всё слушал, ибо – как неопровержимо доказывается всеми сборниками малороссийских анекдотов – украинцы народ медлительный и любят дело делать не торопясь, а барин был человек весьма прилипчивый… …Подняли барина сердобольные люди, спрашивают: – Где живете? – В Великой России… Ну, они его, конечно, в участок повезли. Везут, а он, ощупывая лицо, не без гордости, хотя и с болью, чувствует, что оно значительно уширилось, и думает: «Кажется, приобрел…» Представили его фон Юденфрессеру, а тот, будучи ко своим гуманен, послал за полицейским врачом, и, когда пришел врач, стали они изумленно шептаться между собою, да всё фыркают, несоответственно событию. – Первый случай за всю практику, – шепчет врач. – Не знаю, как и понять… «Что б это значило?» – думает барин, и спросил: – Ну, как? – Старое – всё стерлось, – ответил фон Юденфрессер. – А вообще лицо – изменилось? – Несомненно, только, знаете… Доктор же утешительно говорит: – Теперь у вас, милостивый государь, такое лицо, что хоть брюки на него надеть… Таким оно и осталось на всю жизнь. Морали тут нет.
    17
  28. 17
  29. 17
  30. 15
  31. 14
  32. 14
  33. 12
  34. 12
  35. 11
  36. 9
  37. 9
  38. 9
  39. Вход в метро с готической литерой, Как мне нравится всё московское! Я стою на площади Гитлера, (Это – бывшая Маяковская) А ко мне, как шарик от дилера По рулетке весело пущенный Ты бежишь от площади Шиллера (Это – бывшая площадь Пушкина) Мы сначала пойдём обедать, Там где был «Пекин», в «Лузитанию», А потом махнём в Парк Победы (Там, где памятник Мать-Германии) Мы с тобой не виделись долго Этот день для тебя – награда, Для простой девчоночки с Волги, Из далёкого Гиммлерграда От вина и любви хмелея, Мы припомним жаркие ночи Вспомним Адлер и Шварце Зее Зотчиштадт (ну, который Сочи) А потом загрустит красавица: Слышал новости? Просто мрак! Почему-то тебе не нравится, Что на Штаты напал Ирак, Что в саудовском небе чистом Самолёты в дома влетают, Что еврейские террористы Дискотеки опять взрывают Объяснить я тебе попробую, Что история – дело тонкое, Что сейчас бы этой дорогою Мог бы русский гулять с девчонкой, Если бы тогда, в сорок первом Там, где памятник мы видали, У танкистов бы сдали нервы, И они бы Москву не взяли! Здесь Тверская тогда была бы, Снег по пояс, следы салазок, Мужики в зипунах и бабы… Ты прошепчешь: не надо сказок! Орлуша.
    9
  40. 9
  41. Виступаєш ти чемно, порядно І говориш розумно і складно, І лице твоє гарне та ясне — Заглядиться дівча не одно, — Та мене щось відтручує власне, І смутить, і тривожить воно. Все здається мені, що налитий Ти сльозами і кров'ю селян, Що людською ти кривдою ситий, Що твій батько — дерун і тиран, За життя носить пекло у груді, Заливає вином черв'яка, Та як з світом прощатися буде, То пекельная кара тяжка За всі зла, за грабовання враже, За обдерте, збідніле село Як клеймо братобійчеє ляже На твоє мармурове чоло. І почуєш ти жар невгашений, Що палитиме серце твоє, І тривога, мов меч наострений, Твої думи зсіче і поб'є. В твоїй груді, мов вихор в погоду, Дикі страсті зірвуться грізні, І, як вихор збентежує воду, Така тебе вони внурять в багні. І рука твоя кривдов сплюгавиться, Переміниться в злобу любов — Ось чого моє серце кривавиться, Як подумать, що буде з тобов. І дарма, що такий ти приємний, Що друзяка ти з діла і з мови, Що ти людяний, тихий і чемний, Що бажаєш і стоїш любови! Людська кривда, котров ти годований, На добро не виходить нікому! Так огонь, у солому захований, Спалить двір весь, не лиш ту солому. 1883 Іван ФРАНКО
    8
  42. 8
  43. 8
  44. 8
  45. О гражданин с душой наивной! Боюсь, твой грозный стих судьбы не пошатнет. Толпа угрюмая, на голос твой призывный Не откликаяся, идет, Хоть прокляни — не обернется... И верь, усталая, в досужий час скорей Любовной песенке сердечно отзовется, Чем музе ропщущей твоей. Хоть плачь — у ней своя задача: Толпа-работница считает каждый грош; Дай руки ей свои, дай голову,— но плача По ней, ты к ней не подойдешь. Тупая, сильная, не вникнет В слова, которыми ты любишь поражать, И к поэтическим страданьям не привыкнет, Привыкнув иначе страдать. Оставь напрасные воззванья! Не хныкай! Голос твой пусть льется из груди, Как льется музыка,— в цветы ряди страданья, Любовью — к правде нас веди! Нет правды без любви к природе, Любви к природе нет без чувства красоты, К познанью нет пути нам без пути к свободе, Труда — без творческой мечты... 1892 Яков Полонский
    8
  46. 8
  47. 7
  48. 7
  49. Вход в метро с готической литерой, Как мне нравится всё московское! Я стою на площади Гитлера, (Это – бывшая Маяковская) А ко мне, как шарик от дилера По рулетке весело пущенный Ты бежишь от площади Шиллера (Это – бывшая площадь Пушкина) Мы сначала пойдём обедать, Там где был «Пекин», в «Лузитанию», А потом махнём в Парк Победы (Там, где памятник Мать-Германии) Мы с тобой не виделись долго Этот день для тебя – награда, Для простой девчоночки с Волги, Из далёкого Гиммлерграда От вина и любви хмелея, Мы припомним жаркие ночи Вспомним Адлер и Шварце Зее Зотчиштадт (ну, который Сочи) А потом загрустит красавица: Слышал новости? Просто мрак! Почему-то тебе не нравится, Что на Штаты напал Ирак, Что в саудовском небе чистом Самолёты в дома влетают, Что еврейские террористы Дискотеки опять взрывают Объяснить я тебе попробую, Что история – дело тонкое, Что сейчас бы этой дорогою Мог бы русский гулять с девчонкой, Если бы тогда, в сорок первом Там, где памятник мы видали, У танкистов бы сдали нервы, И они бы Москву не взяли! Здесь Тверская тогда была бы, Снег по пояс, следы салазок, Мужики в зипунах и бабы… Ты прошепчешь: не надо сказок! Орлуша.
    7
  50. 6
  51. 6
  52. 6
  53. 6
  54. Жил да был мужик Иван - козу имел он и баян, содержал и скот домашний - двадцать вшей и таракан. Пару ношенных портов семь с половиною зубов, да бутылку простокваши, чтоб с похмелюги был здоров. Эти самые порты заносил до черноты - срал в них пару раз по пьянке, не успев найти кусты. А поскольку наш амбал сроду в бане не бывал, то смердел истошно Ванька - слышно было за квартал! Как-то в солнечный денёк стеклотару он волок - сдать приёмщику "пушнину" чтоб опохмелиться чуток. Видит - ни хрена себе! - в пинжаке и канотье представительный мужчина идёт навстречу по шоссе. Но буржуйской шляпы злей штаны, что облака белей! Вот же ж экая скотина - чай у нас не юбилей?! Мы тут в грязи и говне, так сказать - живём на дне, а этот злыдень ходит чинно в своих белых галифе! Так он Ваньку разозлил, что тот чинарик проглотил, - Отомщу! - решил Ванятка. - Покажу ужо, дебил! Рядом с ним продолжил путь, норовя поближе льнуть - чтоб от ванькиного смрада гаду век не продохнуть! Он и рядышком пройдёт, и сзади суку обойдёт, и подышит перегаром, и, приблизившись, бзданёт. Тот в ответ лопочет: - Сэр! Айм приехал в СССР, айм турист американо, "золотой кольцо" смотрель! А зовусь я - Дональд Кук. Ви мне внушаете испуг, сожалею - ай эм сорри, но ви пахнете, мой друг! Я даже не предполагаль, чтобы кто-то так воняль и при этом был не мёртвый, а вполне живой нахал! - Ну а Ванька только рад - пуще вони подпускат, из портов какашки тащит - мажет ворогу на зад. На штаны и на пинжак намазал гадине каках - дескать - знай, паскуда, наших! Мы в России тока так! Тот, как это увидал, - стрекача от Ваньки дал. - что-то около рекорда стометровку пробежал. Так обычный гражданин патриотизм свой проявил - показал буржуйской морде свой великорусский пыл! Вот каков российский дух! - Пиндостанских нежных шлюх от него в дугу корёжит и вселяет в них испуг! Только суньтесь в гости к нам - мы говном, да по мордам хорошенечко повозим нашей Родины врагам!Б.Тюменцев
    6
  55. 6
  56. 6
  57. 5
  58. 5
  59. 5
  60. 5
  61. 5
  62. 5
  63. 4
  64. 4
  65. 4
  66. 4
  67. 4
  68. 4
  69. 4
  70. 4
  71. 4
  72. 4
  73. 4
  74. 4
  75. 4
  76. 3
  77. 3
  78. 3
  79. 3
  80. 3
  81. 3
  82. 3
  83. И было так: четыре года В грязи, в крови, в огне пальбы Рабы сражались за свободу, Не зная, что они - рабы. А впрочем - зная. Вой снарядов И взрывы бомб не так страшны, Как меткий взгляд заградотрядов, В тебя упертый со спины. И было ведомо солдатам, Из дома вырванным войной, Что города берутся - к датам. А потому - любой ценой. Не пасовал пред вражьим станом, Но опускал покорно взор Пред особистом-капитаном Отважный боевой майор. И генералам, осужденным В конце тридцатых без вины, А после вдруг освобожденным Хозяином для нужд войны, Не знать, конечно, было б странно, Имея даже штат и штаб, Что раб, по прихоти тирана Возвышенный - все тот же раб. Так значит, ведали. И все же, Себя и прочих не щадя, Сражались, лезли вон из кожи, Спасая задницу вождя. Снося бездарность поражений, Где миллионы гибли зря, А вышедшим из окружений Светил расстрел иль лагеря, Безропотно терпя такое, Чего б терпеть не стали псы, Чтоб вождь рябой с сухой рукою Лукаво щерился в усы. Зачем, зачем, чего же ради - Чтоб говорить бояться вслух? Чтоб в полумертвом Ленинграде От ожиренья Жданов пух? Чтоб в нищих селах, все отдавших, Впрягались женщины в ярмо? Чтоб детям без вести пропавших Носить предателей клеймо? Ах, если б это было просто - В той бойне выбрать верный флаг! Но нет, идеи Холокоста Ничуть не лучше, чем ГУЛАГ. У тех - все то же было рабство, А не пропагандистский рай. Свобода, равенство и братство... Свободный труд. Arbeit macht frei. И неизменны возраженья, Что, дескать, основная часть Из воевавших шла в сраженья Не за советскую-де власть, Мол, защищали не колхозы И кровопийцу-подлеца, А дом, семью и три березы, Посаженных рукой отца... Но отчего же половодьем Вослед победе в той войне Война со сталинским отродьем Не прокатилась по стране? Садили в небеса патроны, Бурлил ликующий поток, Но вскоре - новые вагоны Везли их дальше на восток. И те, кого вела отвага, Кто встал стеною у Москвы - За проволоками ГУЛАГа Поднять не смели головы. Победа... Сделал дело - в стойло! Свобода... Северная даль. Сорокаградусное пойло, Из меди крашеной медаль. Когда б и впрямь они парадом Освободителей прошли, То в грязь со свастиками рядом И звезды б красные легли. Пусть обуха не сломишь плетью, Однако армия - не плеть! Тому назад уж полстолетья Режим кровавый мог истлеть. И все ж пришел конец запретам, Но, те же лозунги крича, Плетется дряхлый раб с портретом Того же горца-усача. Он страшно недоволен строем, Трехцветным флагом и гербом... Раб тоже может быть героем, Но все ж останется рабом. И что ж мы празднуем в угоду Им всем девятого числа? Тот выиграл, кто обрел свободу. Ну что же, Дойчланд - обрела. А нас свобода только дразнит, А мы - столетьями в плену... На нашей улице - не праздник. Мы проиграли ту войну. 9 мая 2002.Ю. Нестеренко.
    3
  84. 3
  85. 3
  86. 3
  87. 3
  88. 3
  89. 2
  90. 2
  91. 2
  92. 2
  93. 2
  94. 2
  95. 2
  96. 2
  97. 2
  98. 2
  99. 2
  100. 2
  101. 2
  102. 2
  103. 2
  104. 2
  105. 2
  106. 2
  107. 2
  108. 2
  109. 2
  110. 2
  111. 1
  112. 1
  113. 1
  114. 1
  115. 1
  116. 1
  117. 1
  118. 1
  119. 1
  120. 1
  121. 1
  122. 1
  123. 1
  124. 1
  125. 1
  126. 1
  127. 1
  128. 1
  129. 1
  130. 1
  131. 1
  132. 1
  133. 1
  134. 1
  135. 1
  136. 1
  137. 1
  138. 1
  139. 1
  140. 1
  141. 1
  142. 1
  143. 1
  144. 1
  145. 1
  146. 1
  147. 1
  148. 1
  149. 1
  150. 1
  151. 1
  152. 1
  153. 1
  154. 1
  155. 1
  156. 1
  157. 1
  158. 1
  159. 1
  160. 1
  161. 1
  162. 1
  163. 1
  164. 1
  165. 1
  166. 1
  167. 1
  168. 1
  169. 1
  170. 1
  171. 1
  172. 1
  173. 1
  174. 1
  175. 1
  176. 1
  177. 1
  178. 1
  179. 1
  180. 1
  181. 1
  182. 1
  183. 1
  184. 1
  185. 1
  186. 1
  187. 1
  188. 1
  189. 1